Сначала в расположение эскадрона на "белом" коне ворвались сам Херр Монский и корнет Опаньки со своей боевой подругой. Там, с оружием наготове их уже поджидала юнкер Алиса, которая и была организатором маневров, несмотря на то, что никаких баллов ей за это не светит.
Пока шла рекогносцировка, с мрачным видом появились Викентий Палыч и Невструев. Взгляд их был тяжел, речи немногословны. Увидев диван, Викентий Палыч с тяжким вздохом (дивана) опустился на него и погрузился в нирвану. Наступила тягостная тишина. Чтобы как-то развлечь начальство, корнет Опаньки принялся открывать бутылку вина взглядом, а Херр Монский - бутылку водки штопором.
За этим занятием их и застали Антидюринг с Ахушилингом. И вот тут-то все и началось!
Для начал Антидюринг вместе с Ахушилингом танцевали лезгинку прямо на лестничной клетке. Рыдающие от восторга соседи, наблюдали этот танец в дверные глазки, кричали "Бис!" и просовывали под дверь купюры. Потом Ахушилинг толкнул торжественную речь. Через 40 минут Херр Монский почуствовал, что у него начинают расти крылья и вот-вот засветится нимб, Викентий Палыч начал сморкаться в платочек, а корнет Опаньки смахнул скупую мужскую слезу с лица Невструева.
Потом усиленно стреляли. И вот тут-то все и началось!
Очнувшийся Викентий Палыч взял гитару и... Да что там говорить, это надо было слышать. Даже попугай упал от восторга, причем вместе с клеткой. А когда гитару взяли Антидюринг и Ахушилинг, и начали играть в четыре руки, то со стенки свалились рога.
В общем, когда от громового смеха, издаваемого гусарами, в серванте начала лопаться посуда, а в окнах - высыпаться стекла, все поняли, что пора закругляться.
рр Херр Монский,
очухавшийся только к сегодняшнему утру.